Россия зажала иноагентов в бархатные тиски

Госдума в третьем чтении приняла законопроект, запрещающий как рекламу самих иностранных агентов, так и рекламу на их ресурсах. Полностью. Совсем. И хотя закон еще не вступил в силу (его должен принять Совет Федерации и подписать президент), он уже вызвал не только горячее одобрение патриотов, но и жгучую ненависть «либералов». (Возьмем современных российских либералов в кавычки, чтобы не ставить их в один ряд с П. Чаадаевым и П. Чичериным.)Радость патриотов понятна: стало нельзя зарабатывать деньги в России, чтобы обеспечить уютную жизнь за границей. Во всяком случае, нельзя делать это как раньше — легко, почти без усилий. Иногда с нескрываемым высокомерием, иногда — снисходительно. С патриотической точки зрения это и логично, и справедливо: сколько компаний и частных лиц попали под западные санкции с начала СВО? Тысячи. При этом в России проявляли удивительную терпимость к тем, кто годами работал на продвижение западной повестки внутри нашей страны. Теперь же можно рассчитывать, что медийное пространство в России станет более открытым для патриотов.Что вызвало негодование у «либералов»? Конечно, хочется дать простой ответ: потеря денег. Да, но не только. Возможная потеря влияния на российскую аудиторию гораздо болезненнее. К примеру, медиаресурсы иноагента Юрия Дудя* раскручивались годами, стали рычагом влияния на многомиллионную аудиторию, но могут быть заморожены почти мгновенно. После принятия закона, по некоторым данным, он может потерять до 70 процентов всех доходов с рекламы.Ситуация дикая: человек, в переломный момент истории не поддержавший свою страну и предоставивший площадку ее открытым противникам, почти три четверти своих доходов с рекламы получал из России. И будет получать, пока не вступит в силу закон. Когда вступит — проект «Дудь» можно будет считать закрытым. Если, конечно, его западные коллеги не протянут руку помощи. (Подсказка: не протянут.)К слову, паника уже началась. Иноагент Александр Штефанов* сказал, что «на неопределенное время» решил пожить за границей, поскольку к «иноагентам предъявляют все более нереальные требования, чтобы продолжать жить в России». Иноагент Екатерина Гордеева* почти сразу после известия о принятии законопроекта заявила о приостановке своего шоу «Скажи Гордеевой». На их фоне, честно говоря, иноагент Дудь* кажется образцом мужества.Какие доводы о «вреде» законопроекта приводят российские (пока еще российские) «либералы»? Если не брать ритуальные причитания о нарушении свободы слова (кстати, кто-то сказал им об ответственности за слова?), то можно выделить несколько болевых точек, на которые нацелена критика. Можно и нужно, поскольку конструктивную критику следует учесть, а предвзятую — разоблачить.Первый аргумент ставит вопрос: где границы понятия «реклама»? Является ли любое упоминание (скажем, цитирование) иноагентов — их продвижением? Ответ прост: нет, не является. Об этом говорит глава комитета Госдумы по безопасности и противодействию коррупции Василий Пискарев: «Если, скажем, речь идет об информационном сообщении, то при наличии установленной законом маркировки с указанием, что упоминается или цитируется иностранный агент, — здесь никаких ограничений нет».Выше мы также процитировали пару иноагентов. И если вы видите этот текст — значит, все в порядке.Второй аргумент более изощренный: государство своими руками выдавливает умеренные СМИ (или переводит их в стан противника), оставляя только радикальных критиков. Первые живут в основном на доходы с рекламы, вторые — на иностранные гранты. Первые — нежные, хрупкие и почти что родные, вторые — непреклонные, живучие и враждебные (но тоже не очень, по-свойски). Так не лучше ли, Россия, иметь меньше «радикалов» и больше «умеренных» в числе своих критиков? Ответ на это прост: под «умеренностью» здесь понимается (за редким исключением) ползучее продвижение западной повестки. Оно даже опаснее, чем прямое, «радикальное», ее насаждение. Террористка Дарья Трепова**, виновная в убийстве Владлена Татарского, вряд ли пошла бы на преступление, если бы в течение долго времени не подвергалась вражескому информационному воздействию. Постепенно. Последовательно. Шаг за шагом. Концепция «мягкой силы» прекрасно разработана на Западе — и она гораздо разрушительнее силы «жесткой».Ну а кроме того, иностранные гранты, на которые живут критики «радикальные», однажды закончатся. Как только их медиаресурсы перестанут оказывать воздействие на российскую аудиторию. Какой смысл для зарубежных стран содержать чужие говорящие головы, когда у них есть свои? Подход «свой — чужой» там работает безотказно. Бывшая московская богема, ныне скромно трапезничающая на грузинских помойках, не даст соврать.Третий аргумент самый яркий: намеки на возвращение репрессий в духе 30-х годов. Нелепость такого сравнения показывают сухие цифры: на одной чаше весов — миллионы пострадавших (от увольнения с работы и до высшей меры), на другой — 769 частных лиц и организаций. И если вспомнить, что российский закон об иностранных агентах — почти близнец американского закона о регистрации иностранных агентов (Foreign Agents Registration Act, FARA), то сравнение становится еще более ироничным.Как же следует понимать принятый закон? Как закономерный и продуманный шаг. Безусловно, в нем могут быть юридические тонкости, которые со временем будут уточнены. Но принцип — верный.И в сочетании с политикой терпимости (признаемся: терпимости удивительной и не всегда понятной) к уехавшим гражданам России, не являющимся иноагентами, закон обретает дополнительный смысл: у тех, кто потерял равновесие на крутом историческом повороте, есть возможность вернуться. И тем привлекательнее она выглядит, чем меньше возможностей у тех, кто стал проводником западного влияния.Что это, как не образец нашей «мягкой силы»?* Физические лица, выполняющие функции иноагентов.** Физическое лицо, внесенное Росфинмониторингом в список причастных к экстремистской деятельности и терроризму.