Вести недели с Дмитрием Киселевым последний полный выпуск смотреть онлайн

Подготовка к суду над японскими милитаристами началась вскоре после подписания акта о безоговорочной капитуляции на борту линкора «Миссури» в Токийском заливе. Несмотря на формально международный статус трибунала, организация процесса, сбор доказательств и прочие юридические процедуры проходили под полным американским контролем.

75 лет назад завершился так называемый Токийский процесс. Это, как Международный трибунал в Нюрнберге, только в Токио судили уже японских военных преступников. Но разница в оценке все же есть.

«Спасибо» этот человек с чувством проговаривает после произнесения имен и званий тех, чей прах погребен в этом захоронении. Начинает с бывшего с годы Второй мировой войны японским премьером генерала Хидэки Тодзе, затем идут военачальники Иванэ Мацуи, Сэйсиро Итагаки, Кэндзи Доихара… и так далее – всего семь человек. Во всем мире они известны как «военные преступники класса „А“. В Японии же это место в префектуре Айти, к югу от города Нагоя, называется „Могилой семерых воинов, отдавших жизнь за страну“. Они умерли в один день в результате казни через повешение. Неразделенный прах якобы вынес из тюрьмы Сугамо один из адвокатов Токийского трибунала, чтобы через 15 после окончания войны торжественно захоронить на этом месте.

Как нам объяснили, смысл этого обряда, который здесь совершается регулярно, – молиться о переходе усопших в буддийский рай. Казалось бы, резонный вопрос, как это сочетается с преступлениями, виновными в которых этих людей признал международный суд, а японское правительство вроде бы официально подтвердило свое согласие с приговором, здесь никого не смущает.

»Откровенно говоря, здесь все сложно. Очевидно, они стали плохими, проиграв в войне, и с точки зрения иностранцев эти люди считаются убийцами. Но это граждане Японии, которые умерли. И судить, были они действительно правы или не правы, затруднительно",- говорит один из японцев.

Подготовка к суду над японскими милитаристами началась вскоре после подписания акта о безоговорочной капитуляции на борту линкора «Миссури» в Токийском заливе. Несмотря на формально международный статус трибунала, организация процесса, сбор доказательств и прочие юридические процедуры проходили под полным американским контролем. Директивой из Вашингтона командующий оккупационными войсками генерал Дуглас Макартур был наделен «единоличным правом смягчать, одобрять или изменять» наказание, определенное судом.

«Внук одного из подсудимых – Сигэрони Того, бывший главой МИД Японии, когда произошла атака на Перл-Харбор, приговоренный трибуналом к 20 годам тюрьмы и умерший в заключении, – уверен, что США меньше всего заботились о поиске и наказании настоящих виновников. Победив и оккупировав Японию, Вашингтону, который готовился к противостоянию с Советским Союзом, нужны были прочные позиции в регионе и новые союзники, – сказал Кадзухико Того, дипломат, историк, признанный специалист по России. – Генерал Макартур верил в целесообразность сохранения императора неприкосновенным для послевоенного управления Японией. Большинство японцев считало так же. Тот факт, что Америка проводит оккупационную политику на основе соблюдения договоренностей, тогда подтолкнул японское руководство к мысли, что с такой Америкой лучше не враждовать, а двигаться рука об руку. Это очень важный момент для понимания не только Токийского трибунала, но и в целом развития всей послевоенной истории Японии».

Когда советская делегация прибыла в Токио 13 апреля 1946 года, американские прокуроры уже завершили сбор материалов для обвинения, и изменить уже было ничего нельзя.

Токийский процесс начал свою работу 3 мая 1946 года в здании бывшего офицерского училища, которое сейчас находится за крепостными стенами на территории японского Министерства обороны. Снимать иностранным журналистам там не разрешают, проводятся какие-то экскурсии ограниченными группами, причем заявки нужно подавать за два месяца, делать это нужно в феврале или в апреле. То есть, с одной стороны, как будто бы историческая память об этом нелицеприятном эпизоде национального унижения и позора сохранена, но сделано это так, чтобы она, мягко говоря, не бросалась в глаза.

На скамье подсудимых оказались 28 человек, но к концу первого же дня их стало на одного меньше. Окава Сюмэй, главный идеолог японского национализма, хлопнул по лысине сидевшего перед ним Хидэки Тодзе. Было ли это безумие или талантливая симуляция, доподлинно выяснить так и не удалось. Его признали невменяемым и сняли все обвинения, после чего Окава спокойно дожил до 1957 года. В итоге до приговора дошли 25 человек, в основном военные, несколько дипломатов, ни одного промышленника, финансиста или пропагандиста.

Параллельно Токийскому процессу за пределами Японии шли суды над венными преступниками, в одном только Китае были казнены почти 1000 человек, приговоры выносили и приводили в исполнение на Филиппинах, в Мьянме (тогда – Бирме), в Индонезии. Но в тех местах, которые оказывались под контролем США или их новых союзников, действовал строгий отсев в соответствии с национальными интересами Вашингтона.

Признанный виновным китайским трибуналом в массовом убийстве гражданского населения в Нанкине генерал Окамура Ясудзи и его офицеры не просто были помилованы главой китайских националистов Чан Кайши, который воевал против коммунистов и пользовался протекцией США, им разрешили вернуться в Японию, а затем отправили на Тайвань в качестве военных инструкторов. Приговоренный Токийским трибуналом к пожизненному сроку экс-министр финансов Кая Окинори был освобожден спустя 7 лет, стал видным деятелем правящей партии, работал главой финансового ведомства и министром юстиции при двух премьерах в 1950-1960-х годах. На Токийском трибунале не было ни обвинений в применении химического и бактериологического оружия, ни в преступлении против человечности.

Этот буддийский храм, расположенный, кстати, недалеко от Министерства обороны, закрыт для публичных посещений – очень нетипичная практика для таких храмов. В 1959 году здесь был похоронен мирно доживший до своей смерти руководитель отряда 731 Дзиро Исии, ставивший изуверские опыты над китайскими и советскими пленными. Ни один сотрудник отряда не был привлечен к ответу хотя бы в качестве свидетеля.

Сам Исии после войны работал врачом в больнице неподалеку, многие его подчиненные прожили долгую и успешную жизнь, занимаясь в том числе наукой. Просто тогда Америка сама создавала свой арсенал химического и биологического оружия, ей нужны были опытные сотрудники, и вынесение такого рода деяний на международный суд не входило в планы. Итогом стало то, что в Японии почувствовали себя вправе морально как минимум ставить под сомнение справедливость приговора.

­­­­­­­­Токийский храм Ясукуни, бывший главным военным святилищем до войны, довольно быстро восстановил позиции патриотической символа. Окончательно возвращение этого негласного статуса произошло в 1980-х, когда на территории храма вновь открылся музей, посвященный героизации военного прошлого Японии. Сотрудники в этом музее носят кимоно синтоистских монахов, и все экспонаты здесь – в каком-то смысле религиозные реликвии. Например, залитый кровью свиток с последними словами военного министра Анами Крэтика, он вспорол себе живот за день до объявления императора о готовности капитулировать, или японский флаг с автографами всех подсудимых.

Эта комната в музее называется «залом мучеников эпохи Сева». Так в Японии было принято называть воинов-самураев, которые доблестно покончили с собой, не желая сдаваться врагу, либо умерли от рук врага, находясь в заключении. Поскольку Токийский трибунал проходил, когда Япония формально оставалась в состоянии войны (мирный договор, подписанный в Сан-Франциско, вступил в силу только в 1952-м), то согласно японской логике, преступники класса «А» подпадают под эту категорию. То есть здесь они фактически почитаются как святые.

Иванэ Мацуи командовал войсками в Китае, при нем произошло то, что потом назвали Нанкинской резней; Есидзиро Умэдзу, начальник Генштаба, подписывал акт о капитуляции, получил пожизненное, умер в тюрьме; Хидэки Тодзе в представлении не нуждается, бывший премьер-министр, главный военный преступник; Осами Нагано, адмирал, умер до приговора, хотел взять на себя вину за Перл-Харбор.

Приговоры в Токио выносили 11 судей. Тайным голосованием. Вердикт утверждали простым большинством. Ни один из смертных приговоров не был одобрен единогласно.

Место казни обозначено памятным камнем, он установлен в обычном городском сквере в токийском районе Икэбукуро, а раньше именно здесь располагалась та самая тюрьма Сугамо, где 7 ноября 1944 года японцы казнили советского разведчика Рихарда Зорге. Тогда они вряд ли могли предположить, что всего 4 года спустя они сами будут казнены на этом же месте. Все семеро были повешены в один день – 23 декабря 1948 года.

Территория мемориала, принадлежащая местному муниципалитету, планомерно расширялась до конца 1980-х годов, обрастая памятными камнями и обелисками. За могилой бережно ухаживают и следят, чтобы цветы оставались свежими.

Повешенных по приговору военного трибунала военных преступников объявляют воинами-мучениками, отдавшими жизнь за свою страну, высекают их имена в граните, с почестями хоронят их прах на вершине горы и делают из этого места настоящее святилище. Это и есть ответ на вопрос, чем отличаются результаты суда над японскими милитаристами в Токио от итогов процесса над нацистскими преступниками в Нюрнберге и почему до сих пор китайцы, корейцы и прочие народы Азии обвиняют Японию в том, что она так и не раскаялась в военных преступлениях прошлого века.

В итоге имена казненных оказались в списках упокоенных в святилище Ясукуни, куда любят совершать паломничества официальные лица. Нынешний премьер Фумио Ксида в этом году передал туда символический конверт с пожертвованиями, а в префектуре Айти церемонии в память о них устраиваются регулярно. Следующая пройдет 7 декабря, в 82-ю годовщину атаки Японии на Перл-Харбор.