Павел Шинский: винная дипломатия способна решить политические вопросы

Деловое взаимодействие между Россией и Францией продолжается, несмотря на громкие заявления и уходы некоторых крупных компаний, говорит генеральный директор Франко-российской торгово-промышленной палаты (ССI France Russie) Павел Шинский. В интервью РИА Новости он рассказал, как французский бизнес в РФ приспосабливается к новым реалиям, в чем преимущество вина перед нефтью и газом, и, наконец, стоит ли вводить в России понятие «дружественная компания из недружественной страны». Беседу вел Серго Кухианидзе.— Недавно вы провели в Москве винный салон с участием 18 виноделов из Франции – редкое по нынешним временам событие, не правда ли?— По нынешним временам – точно. За последние полтора года я ничего подобного не припомню, чтобы в Россию съехалось такое количество европейских профессионалов из какой бы то ни было отрасли. В прошлом на винных салонах было, конечно, куда больше французов, но те виноделы, что приехали из Франции, в эти дни своим присутствием в Москве подтвердили желание продолжать и сейчас сотрудничество с российским потребителем.— Что, французские виноделы начали уходить с российского рынка?— Нет, так сказать нельзя. Во-первых, враз ничего не прекращается, а во-вторых, картина абсолютно не черно-белая. Хотя конкретных цифр у меня нет, известно, что покинули Россию несколько крупных винных домов Шампани и французских экспортеров бургундских вин, однако, поставки последних и так были незначительны. С другой стороны, в Россию еще до нашего салона пришел целый ряд более мелких французских домов шампанских вин. Их названия мало, если вообще что-то, говорят российскому покупателю, поэтому сейчас на базе нашего «Винститута» (экспертный центр о французском вине в Москве – ред.) мы организуем мастер-классы по этим новым для рынка шампанским винам.В российских магазинах по-прежнему продается большое количество разнообразных французских вин. И если их стало меньше, то причина заключается в пошлинах на импорт, которые были подняты до 20%, из-за чего кому-то стало невыгодно ввозить в Россию свою продукцию. Это просто результат политического решения.— Стало труднее?— Да, в целом, ситуация, к сожалению, усложняется по мере объявления новых пакетов санкций. Но на сегодняшний день никакие санкции мы не обходим. По европейскому законодательству в Россию до сих пор можно ввозить вино, цена которого за литр не превышает 300 евро. Эта планка позволяет ввозить в Россию множество очень качественных французских вин на любой вкус и кошелек, кроме, разумеется, редких, уникальных и эксклюзивных вин, цена которых и во Франции может доходить до не одной тысячи евро за бутылку.— В эти дни трудно было убедить французских виноделов приехать в Россию? Были ли те, кто отказался?— Знаете, высказываться можно о чем угодно, а вот поступки говорят сами за себя. Приехавшие французы проголосовали ногами. Все это разные люди. Одни уже давно ведут бизнес с Россией и воспользовались удобным случаем, чтобы представить свои новинки. Другие оказались в России впервые, что, возможно, свидетельствует об их мушкетерском задоре. Тем не менее, никаких опасений ни у кого из них не было. Никто из французских виноделов от нас в процессе подготовки салона не скрывался, не прятался и по приезде в Москву не вел себя инкогнито.— Винный салон оправдал ваши надежды?— Абсолютно, и не только с экономической точки зрения. У этого мероприятия была очень важная символическая составляющая. Ее суть в том, чтобы показать, что, если работать в соответствии с европейским законодательством, не нарушать ограничения, то Россия остается желаемым и естественным партнером для французского бизнеса. Тезис этот, возможно, и не так очевиден сегодня, в свете того, как многие связи между нашими странами, включая даже культурные, научные, спортивные, сходят на нет. Но вино, и я в этом не сомневаюсь, способно творить чудеса. Конечно, вино не так «серьезно» ни по объемам, ни по суммам контрактов, как нефть или газ, но и оно имеет свою «мягкую силу». Ведь вино – это живое общение и контакты между людьми. Винная дипломатия для меня – совсем не пустой звук.— Ну да, вино – это теплое застолье, наконец, может, оно и впрямь поможет находить сегодня общий язык и деловым людям, и банкирам?— Верно, тем более, что именно среди них во всем мире так много любителей, настоящих ценителей этого напитка! Иными словами, если действовать по винному вектору, то, благодаря вину, можно выйти на тех, кто имеет самое непосредственное отношение к принятию политических и экономических решений во многих странах по всему свету.Признаюсь, мне импонирует мысль, высказанная в этом году на съезде Российского союза промышленников и предпринимателей, о необходимости ввести понятие «дружественная компания из недружественной страны». Думаю, стоило бы активно использовать эту формулу в наших взаимоотношениях. Например, виноделы, что приезжали в Москву, определенно дружественные.Мне кажется, надо научиться видеть разницу между глобальной политикой и так называемым человеческим фактором. Это уже будет большой взаимной победой, серьезным шагом навстречу друг другу.— Не говоря о том, что вино – вторая статья французского экспорта…— Да, вино – визитная карточка страны. Франция – колыбель виноделия. Подавляющее большинство технологий, оборудования, которые используются, как в виноградниках, так и в погребах во всех винодельческих странах, в той или иной степени были разработаны или позаимствованы у Франции. Поэтому есть очевидный смысл в том, чтобы нашей франко-российской ассоциации заниматься темой вина.В России производство вина тоже очень важная тема. Достаточно сказать, что пару лет назад русский язык стал шестым официальным языком Международной организации по виноградарству и виноделию, которую нередко называют винной ООН. Таким образом, был зафиксирован статус России, как одной из ведущих винодельческих держав мира. И сейчас она по-прежнему остается интегрирована в мировое винное сообщество.— Как вы видите сосуществование на рынке российских и импортных вин в силу идущего процесса по максимальному продвижению российских вин и ограничений для импорта?— Успех российских виноделов, о котором говорят сейчас власти и которым обосновывают целесообразность ограничения импорта, обусловлен именно интегрированностью россиян в мировую экосистему производства вина. Российское вино становится лучше и лучше не из-за ограничений, а потому что ему надо конкурировать и своим качеством находить своего преданного покупателя, долю на рынке. И этот процесс идет весьма успешно на данный момент. Пока введенные ограничения и выросшие пошлины, в частности, сохраняют конкуренцию и рынок, но в какой-то момент новые запреты могут обернуться не в интересах самих же российских виноделов, когда пропадет стимул к здоровому соревнованию.Я лично высоко оцениваю многие российские вина и поэтому запускаю в ближайшее время агрегатор «Винный компас», который будет включать и импортные, и российские вина, исходя из всех существующих в России рейтингов. Кроме того, некоторым винам буду давать личный значок. Поверьте, он точно будет и у местных вин. По моему глубокому убеждению, к отечественному вину куда лучше привлекать потребителя, исходя из качества. А не по остаточному принципу. Самая искренняя любовь – без принуждения.— Как вообще французский бизнес чувствует себя в настоящее время в России?— Много французских компаний пока остаются. Покинули страну в основном те компании, которые либо попали под прямое воздействие санкций, либо те, кто испытывает большие проблемы с доставкой комплектующих, поскольку их производство не локализовано в России и локализовать не представляется ни экономически, ни технологически возможным.— Что дальше? Как вы видите будущее французского бизнеса в России? Что вас тревожит?— Что тревожит? Это судьба французских компаний, которые остались в России. Они, как, впрочем, большинство западных компаний, работающих в России, находятся под бешенным давлением со стороны Брюсселя, Вашингтона, своих парламентов, западного общественного мнения, в дополнение к тем сложнейшим коммерческим проблемам уже в России, которые у них возникли с логистикой, с доставкой необходимых деталей, с техническим обслуживанием, с IT-управлением…Конечно, все наши компании пытаются приспособиться к новым реалиям. Просто сидеть сложа руки невозможно. Я часто вспоминаю сегодня слова классика, что выживает не самый сильный, а тот, кто сумел лучше адаптироваться.При этом способы адаптации у всех разные. С нашей точки зрения, один из лучших – так называемый менеджмент buy-out, когда компания выкупается менеджментом, сохраняя, таким образом, свои сети, партнеров, клиентов. То есть, когда управляющими французских компаний становятся россияне. Надо сказать, что Россия уже вырастила поколение весьма грамотных менеджеров, которые даже лучше, наверное, чем приезжие иностранцы, способны адаптироваться к рыночным условиям в стране. Но здесь становится важна реакция российской власти и политиков на деятельность оставшихся работать в России в таком формате компаний. От этого в очень большой степени зависит будущее.