Освобожденные от нацистов города готовятся к Новому году

Готовятся его встречать и в освобожденных от нацистов городах.

Богдана тихо играет на флейте чувств, отводит в сторону печальные глаза. Чужой инструмент, дали на время в музыкальной школе. Ее родная флейта, выпиленная отцом из водопроводной трубы, была разбита осколком снаряда. 26 февраля вся жизнь разлетелась на осколки.

«У меня умер отец, у меня ранена мать, у нее полно осколков, ноги все синие, распухшие, у нее осколок около сердца, у меня легкие настолько ранены, что тяжело дышать. У меня все болит, я встать не могу. И бахает, нас обстреливают», – говорит Богдана Скриниченко.

Ударной волной Богдану с мамой отбросило вглубь дома. Отец погиб на пороге – он собирался идти за водой. Так в Волноваху пришла война. Украинские нацисты перед отступлением расстреливали город.

«Когда они еще были у нас, они все время говорили: если мы будем уходить из Волновахи, мы ее сравняем с землей. Как вовремя пришла Россия, ДНР, что нас еще не всех убило», – волнуется Ольга Скриниченко.

Но в то февральское утро Ольга об этом не думала. Она металась по улице, звала на помощь. Ее дочь кричала от боли. Осколок пробил легкое, Богдана не могла дышать. Откуда-то взялась скорая, хотя телефоны уже не работали, в городе не было связи.

«В машину я залезла, а у Богдаши уже черные губы, я вижу, она уже все. Я понимаю, нужно что-то сказать такое, чтобы выброс адреналина. А что сказать, я даже не представляю, мыслей не было. Стояли нацики по всей дороге, танки, и они именно прямо нацелились на машину, понимаете, хотя там ни стекла, ничего», – продолжает Ольга.

Под прицелом смерти они летели на предельной скорости. В больнице уже ждали. Врачи сразу взяли девочку в операционную. Под ногами дрожала земля, а хирург, будто оторвавшись от жизни вокруг, штопал раненое детское легкое.

В центральной районной больнице в конце февраля 2022-го украинские нацисты оборудовали огневые позиции. Отсюда они вели стрельбу из реактивной системы залпового огня «Град». Вызывая на себя ответный огонь, они как живым щитом прикрывались пациентами.

Больше ста человек спустились в подвал. В убежище приходили с соседних улиц – переждать войну. А война все не заканчивалась. Уже не было воды, продукты на исходе. Лапшу быстрого приготовления заваривали кипятком и раздаивали в пластиковых стаканчиках – вместо супа.

«Там был очень хороший дедушка, он для меня хранил сардельку, а я ее так и не съела. Он сам остался голодным, я об этом очень сожалею», – вспомнила Богдана.

В душном подвале среди стонов и плача Богдана однажды стала петь молитвы. Еще слабым голосом, неокрепшая после операции. Мама сказала: молись. И дочь молилась. За всех.

Она пела полтора часа, задыхаясь от боли. В груди невыносимо обжигало, но Богдана не разрешала себе остановиться. Она молилась. И взрывы стали стихать. А потом в город пришли русские, которых ждали 8 лет.

«Зашли в Волноваху, буквально там первая улица Волновахская, бежал дедушка, он говорит сынок, вы чьи? Мы говорим, отец, свои, днровцы. Он говорит, а можно бабушке расскажу? Бабка, бабка, свои пришли, выходи из подвала! Люди нас ждали, были нам рады, что мы забрали эту территорию у боевиков», – рассказывает танкист Борис Зубов.

Наводчик-оператор танка Богдан Бердянский повзрослел в 11, когда украинские нацисты пришли в его родной Шахтерск. Перемалывая судьбы людей, они уничтожали непокорившиеся города Донбасса.

«Я видел, как заходили в мой город украинские войска, как потом там все горело и было разбито, поэтому у меня уже тогда не было сомнений, что я пойду тоже служить», – рассказывает Богдан.

Едва окончив школу, Богдан пошел служить в танковый батальон. Его первый бой – за Волноваху. Они заходили на 72-х. Сегодня воюют на 80-х. Здесь почти все донбасские, только командир экипажа приехал из Астрахани в 2015-м. Уже тогда Борис понимал: на стороне противника не армия воюет – нацисты.

Каждый раз возвращаясь с боевого задания, танкисты спускаются в подвал: отогревшись после декабрьской промозглости, играют партию в настольный теннис, разминаются у боксерской груши. И за чаем снова возвращаются к разговорам о войне. 10-й отдельный танковый батальон уже идет дальше, разбивая планы врага прямой наводкой.

«Дух у нас русский. А у них нет. Под Европу косят. Славяне, которые косят под Европу. Там уже ничего славянского не осталось, все промыто», – уверен Бердянский.

Открыть цветочный магазин Татьяна Харченко мечтала с детства. В разрушенном Северодонецке, где ослепшие от ужаса дома зияли сожженными глазницами, а люди ходили, погруженные в вечный траур, она стала продавать розы и хризантемы. Островок красоты, где вкусно пахнет цветочными ароматами, вдохнул новую жизнь.

«Восемь лет мы сидели на сумках. Потому что вокруг люди были реально проукраински настроены. Всегда нам грозили, что сдадут в СБУ. За то, что мы сепаратисты, за Россию, за мир, но понимали, так как при Украине такого не может быть. Видно было, что правительство у нас не в ту сторону идет», – говорит Татьяна.

Они с надеждой следили сначала за минскими соглашениями, но тогда война была далеко от дома. А потом за стамбульскими – фронт уже гремел совсем рядом. Город был наводнен украинскими националистами. В них видели не защитников – врагов, что держали в страхе и ставили на колени, заставляя петь украинские гимн.

В Горловку война пришла в 2014-м. Скоро десять лет, как город под обстрелами. Несгибаемый и неприступный. Живет.

Ольга Буряченко не побоялась и родила сына. Старшей дочери уже 14. Почти все детство – на войне. Ольга с мужем мечтали о сыне. Но сначала война пугала, потом ковид и снова война. Так что решили не откладывать.

Яна мечтала о дочке. В семье уже три сына – сколько можно. Девочку хотели. Старший воюет. Муж на фронте. Она и сама воевала с 2014-го.

«Варвара родилась в России. Так что она уже гражданка Российской Федерации. И ее защитит страна по-любому. Будущее у нее есть», – говорит Яна Джерина.

За окнами все время грохочет. То громче – работают гаубицы, то чуть слабее – стреляют минометы. Раньше в подвал спускались, там рожали. Теперь никуда не бегут. Почти десять лет жизни в условиях войны изменили людей.

Выйдя из подвала волновахской больницы, Богдана с мамой остались на улице. Они скитались по разным квартирам, не было денег, работы. За год смогли собрать на дом. Изломанное раненое детство.

«Виновата власть. Вот к самим украинцам я чувствую привязанность, потому что я росла в этой стране. Я училась, я родилась, украинец мой папа. Я чувствую ненависть только к власти, особенно к Зеленскому. А так конфликт произошел из-за того, что власть украинская наговаривает народу, врет о России», – считает Богдана.

А ее мама только молилась чтобы «они» не вернулись.

Ранение все сильнее напоминает о себе. Девочке трудно дышать, болезненное жжение в груди. Надо обследовать и лечить, но местные врачи сделали все, что могли. А выехать за пределы города не позволяют средства. Ей тяжело дается флейта. Тогда Богдана берет в руки гитару и на струнах души играет «Киевский вальс».